Душа сутенера - Страница 32

Высокий красивый Рашковский был полной противоположностью рыхлого, лысеющего, страдающего одышкой Кудлина. Помощник банкира носил мешковатые костюмы и не любил галстуков.

— Значит так, — подвел итоги Рашковский, выключая видеомагнитофон, — получается, что вас очень здорово подставили, Владислав Николаевич.

— Да, — судорожно вздохнул вице-премьер, — они меня подставили. Они сняли нас на пленку. Мерзавец Михелевич, разве я мог предположить, что он занимается такими вещами!

— Вы занимаете высокий пост в правительстве, — холодно напомнил Рашковский, — и должны понимать, что ничего так просто не происходит. Если человек после долгих лет молчания вдруг навязывается вам в друзья, то нужно соблюдать элементарную осторожность.

— Мы выпили много, — признался Лепин. — И до этого мы ездили… Я не думал…

— Нужно было думать. — назидательно произнес Рашковский. — Чего хочет от вас Тальковский? Что он конкретно хочет?

— Отменить наше решение по поставкам. Его австрийские партнеры, очевидно, требуют не прекращать поставки.

— И в результате он получит все проценты от продажи новой партии нефти, а нам придется отказаться от наших планов, — подвел итог Рашковский. — Верно?

— Да, — опустил голову Лепин, — сегодня у нас заседание правительства. Я уже должен быть там. Я не знаю, что делать, кого поддерживать.

Рашковский взглянул на Кудлина. Тот понял, что ему нужно вступить в разговор.

— Я думаю, вам в любом случае полезнее держаться прежней линии, — осторожно начал Кудлин. — Дело в том, что это классический случай шантажа. И если вы поддадитесь один раз, вас будут доить всю оставшуюся жизнь. Кассета никуда не денется, Тальковский не собирается улетать на Марс, вас тоже, насколько я понимаю, устраивает нынешнее положение. Значит, если вы уступите хотя бы раз, то попадете под их влияние и вынуждены будете работать с оглядкой на Тальковского.

«Какая разница? — обреченно подумал Лепин. — Все вы одним миром мазаны — Тальковский, Рашковский». Очевидно, Кудлин уловил что-то в его взгляде, так как продолжил монолог:

— Перебежчикам всегда не доверяют. Все знают, что вы всегда представляли интересы Валентина Давидовича, и если вы, неожиданно отказавшись от своей прежней позиции, переметнетесь на сторону Тальковского, это будет не просто непродуманный шаг, это станет концом вашей политической карьеры. С этого дня с вами перестанут считаться и в правительстве, и в средствах массовой информации.

— Что мне делать? — спросил Лепин. — Кассета у них, и они могут меня опозорить. Вы же понимаете как они могут воспользоваться этой кассетой. Что мне делать?

— Вы можете позвонить премьеру и попросить его отложить решение этого вопроса хотя бы на месяц?

— Нет, это невозможно. Вчера на президиуме кабинета министров мы обсуждали нашу позицию. Самое большое, что я могу сделать, это отложить рассмотрение вопроса на несколько дней. Ну на неделю, не больше. Да нет, это тоже не получится. Вопрос о поставках нужно решать сегодня. Только сегодня. Нет-нет, ничего не выйдет. Я не знаю, что делать, — Лепин схватился за голову.

— Не нервничайте, Владислав Николаевич, — посоветовал ему Кудлин. — Давайте сделаем так. Вы посидите в кабинете и немного успокоитесь. Думаю, мы сумеем найти с Валентином Давидовичем приемлемое решение. Если понадобится, мы пойдем на некоторые уступки Тальковскому. А вы успокойтесь.

— У меня мало времени, — простонал Лепин.

— Десять минут, — заверил его Кудлин, — я попрошу девочек принести вам кофе. Только десять минут.

Он вызвал по селектору секретаря Рашковского и попросил принести кофе для гостя. После чего они вдвоем, вместе с хозяином кабинета, прошли в другую комнату, находившуюся рядом. Здесь были личные апартаменты Рашковского. Кудлин, пропустив вперед Валентина Давидовича, закрыл дверь.

— Что ты об этом думаешь? — спросил Рашковский.

— Плохо, — признался Кудлин, — если они решили прибегнуть к подобному методу, значит, чувствуют себя «на коне». Очень плохо. Но нельзя поддаваться на шантаж. Ни в коем случае. Иначе мы потеряем все наши позиции.

— Тальковскому, видимо, стало известно, что мы передали президенту информацию о его махинациях в Австрии, — предположил Рашковский. — Я думаю, что наш материал ему очень не понравился.

В руководстве Службы внешней разведки были люди Рашковского, они и «получили» информацию о действиях Тальковского и передали ее президенту.

— Если бы он был уверен, что сможет заблокировать решение кабинета министров на уровне премьера или президента, он не стал бы прибегать к подобным методам, — продолжал Рашковский.

— Верно, — согласился Кудлин, — поэтому решение все равно будет принято в нашу пользу. Нужно только исключить на время из этого процесса Лепина, чтобы не подставлять его. И конечно, разобраться с этой пленкой и с теми, кто делал запись.

— Это легче всего, — отмахнулся Рашковский. — Но что делать с Лепиным? Как-то надо вывести его из-под удара.

— Нужно, чтобы сегодня его не было на заседании правительства, — предложил Кудлин, — чтобы решение было принято без него. Пока Тальковский будет решать, что предпринять, мы найдем всех, кто участвовал в записи этой кассеты.

— Согласен, — кивнул Рашковский, — Но как мы можем не пустить Лепина на заседание правительства? Это же абсурд.

— У него случился сердечный приступ, — пояснил Кудлин, — например, ишемия или микроинфаркт. Об инфаркте говорить не нужно, из-за такой болезни его могут убрать с должности. А вот небольшой сердечный приступ, с которым он попадет в больницу, будет очень кстати. С врачами из кардиологического отделения мы договоримся, это не проблема. Пока он будет в больнице, правительство примет решение, а мы постараемся найти тех, кто нам нужен.